Студия АТН

Не до песен, поэт, не до нежных певцов! Ныне нужно отважных и грубых бойцов. Род людской пополам разделился. Закипела борьба, - всякий стройся в ряды, В ком не умерло чувство священной вражды. Слишком рано, поэт, ты родился! Подожди, - и рассеется сумрак веков, И не будет господ, и не будет рабов, - Стихнет бой, что столетия длился. Род людской возмужает и станет умен, И спокоен, и честен, и...»

Итак, вторая годовщина, как ты глаза свои закрыл. Ушел единственный мужчина, который правду говорил. Прости, собрат, что я не плачу, что глаз не прячу от стыда, что ничего еще не значу, что ни туда и ни сюда. Пока ты пел, мы подпевали, ногами отбивая в такт, пока ты пил, мы попивали за жизнь как медицинский факт. Посвистывали наудачу, прикидывали who is who. Прости, собрат, что я не...»

Безвозвратная, вечно-родная, эти слезы, чуть слышно звенящие, проливал я, тебя вспоминая. Поглядел я на звезды, горящие, как высокие скорбные мысли, и лучи удлинялись колючие, ослепили меня и повисли на ресницах жемчужины жгучие. О, стекайте по тайным морщинам, слезы яркие, слезы тяжелые! Над минувшим, над счастьем единым разгорайтесь, лучи невеселые... Все ушло, все дороги смешались, ...»

В краю балтийского тумана, Где взор залива черно-зелен, Я вижу Эллен возле Яна И вижу Яна возле Эллен. На дне горячего стакана, Где бурой шкурой чай расстелен, Я вижу Эллен возле Яна И вижу Яна возле Эллен. Под солью звезд - не гаснет рана, Но кто-то в мощи беспределен: Я вижу Эллен возле Яна И вижу Яна возле Эллен! Так больно выжить и так странно! Касаясь темы двух свирелин, Я вижу...»

Было страшно при бывшем режиме: Все живое давил он и гнул. Несогласных сотрудничать с "ними" Ждал пожизненной травли разгул! Нас не брали нигде на работу; Из чинуш не щадил нас никто: То залечат в "психушке" кого - то, То посадят в тюрьму ни за что! Но мириться с неправдой позорно, И противно душою кривить! Нас ломали жестоко, упорно, Тщетно силясь покорность привить! Обыватель смеялся над...»

Сколько раз пытался я ускорить Время, что несло меня вперед, Подхлестнуть, вспугнуть его, пришпорить, Чтобы слышать, как оно идет. А теперь неторопливо еду, Но зато я слышу каждый шаг, Слышу, как дубы ведут беседу, Как лесной ручей бежит в овраг. Жизнь идет не медленней, но тише, Потому что лес вечерний тих, И прощальный шум ветвей я слышу Без тебя — один за нас двоих.

По дороге, накатанной гладко, Не оступишься нипочем, А пойдешь налегке, С оглядкой — Не заденет никто плечом. Только он, Молодой, горячий, Шел по самой крутой тропе, Потому что не мог иначе, Верный юности и себе. То ли осыпи, То ли осень Нанесла на каменья слизь — Шаг — споткнулся, Другой — и оземь! И едва не сорвался вниз. Может, ссадина или шишка, Может, рана в груди...»

В очарованье русского пейзажа Есть подлинная радость, но она Открыта не для каждого и даже Не каждому художнику видна. С утра обремененная работой, Трудом лесов, заботами полей, Природа смотрит как бы с неохотой На нас, неочарованных людей. И лишь когда за темной чащей леса Вечерний луч таинственно блеснет, Обыденности плотная завеса С ее красот мгновенно упадет. Вздохнут леса, опущенные в...»

Творец великих вдохновений! Я сохраню в душе моей Очарование мгновений, Столь счастливых в близи твоей! Твое вечернее сиянье Не о закате говорит! Ты юноша среди созданья! Твой гений, как творил, творит. Я в сердце уношу надежду Еще здесь встретиться с тобой: Земле знакомую одежду Не скоро скинет гений твой. В далеком полуночном свете Твоею музою я жил. И для меня мой гений Гете ...»

Пой во мраке тихой рощи, Нежный, кроткий соловей! Пой при свете лунной нощи! Глас твой мил душе моей. Но почто ж рекой катятся Слезы из моих очей, Чувства ноют и томятся От гармонии твоей? Ах! я вспомнил незабвенных, В недрах хладныя земли Хищной смертью заключенных; Их могилы заросли Все высокою травою. Я остался сиротою... Я остался в горе жить, Тосковать и слезы лить!.. С кем...»